Ролевики и чиновница, которая роется в чужих вещах. Мой жуткий опыт кохаузинга

Алина Короткевич
«Вам ни разу не приходилось мучиться неизвестностью, пытаясь представить, каким будет человек, с которым вам придётся снимать квартиру? Поздравляю, вы – либо счастливчик, либо буддист, либо никогда не делили ни с кем жильё». В надежде на то, что на чужих ошибках тоже можно научиться, Алина Короткевич рассказывает, от каких «flatmate» надо бежать сразу и на другой конец города.

Мне приходилось жить с очень разными персонажами. И не единожды. Сейчас я точно могу сказать, что этот опыт помог мне научиться распознавать людей без всяких детекторов, скорректировать свои бытовые привычки и осознать почти святую ценность личного пространства.

У тех, кто жил в студенческом общежитии, думаю, и выбора нет. Там учишься делить пространство с тремя, четырьмя или даже пятью посторонними людьми, оказавшимися вместе с тобой по воле случая и коменданта. Это, скорее всего, напоминает бытовой ад, зато после такого испытания в твоей адаптивности не приходится сомневаться. Но одно дело, когда тебе 20 лет, а ведь потом проходит время, люди меняются, мигрируют из экстравертов в интравертов и наоборот. Долю своего личного везения на соседей я, видимо, исчерпала на третьем курсе университета. Тогда моей соседкой по комнате была девушка, которая до сих пор является моей близкой подругой. Но после нее – во взрослой жизни – что-то пошло не так.

Первыми соседками по квартире сразу после поры студенчества оказались женщины в годах, сдающие комнаты. Не путайте этих бабушек с собственными. В моём анамнезе была и женщина, пытающаяся «подсуетить» мне своего среднего холостого сына, и православная бабушка, запрещающая принимать душ по воскресеньям. При этом она прятала свой Валокордин по углам и после обвиняла нас, жильцов, в том, что мы его находим и выливаем – с целью умышленно её умертвить, конечно. И, видимо, отобрать квартиру.

Пообещав себе, что не стоит впредь недооценивать силу старческой деменции, я перешла на следующий уровень – съём жилья без хозяев. За несколько лет соседей было немало. Были прекрасные люди, были те, о ком даже вспоминать не хочется, но мой личный топ-5 я не забуду никогда.

Например, была в моей жизни соседка с мизофобией (не путать с мизогинией)/рипофобией и трихофобией). Это я уже потом определила и выучила все фобии, но тогда... Сначала казалось, что навязчивая чистоплотность – меньшее из зол, потому что влажная уборка квартиры происходит каждый день, а в самой квартире стоит устойчивый запах дезинфицирующих средств. Потом у нее начались истерики от обнаруженных волос, независимо от места их выпадения, пыль она идентифицировала в воздухе лучше всяких приборов, а от песчинок на плитке у нее начинались судороги. После того, как она съехала (впрочем, мы даже смогли разойтись друзьями), я в течение месяца трясла волосами и разбрасывала вещи, чувствуя себя при этом самым счастливым человеком.

Фото: Marta Rybicka

После неё я съехалась с людьми, которые играли в ролевые игры. Это не то, о чём вы могли сразу подумать – история не про секс. На самом деле, это целая субкультура. «Ролевики» обижались, когда их путали с толкиенистами, хотя, кажется, выросли из творчества Толкиена. Сейчас уже даже в Беларуси есть сообщество LARP — Live Action Role Playing, а тогда это было еще большое, но неформальное движение. И часть этого огромного движения приходила на встречи к моим соседям, занимающих какое-то высокое место в их внутренней иерархии.

В одной комнате на обсуждение сценариев или результатов рекогносцировки могла набиться пара десятков человек с соответствующим шумовым сопровождением. Люди они были приличные, мирные, увлечённые и непьющие: что-то среднее между бардами и свидетелями Иеговы. Иногда было невозможно открыть входную дверь из-за наваленной обуви или найти место собственным вещам, но самым неудобным в моём положении стало почти полное отсутствие шанса оставаться одной, хотя бы для отдыха. Я съехала от них спустя полгода, а мой любимый анекдот про ролевиков или толкиенистов – на Лурке, который, правда, в Беларуси заблокирован.

Фото: Дина Литовски

После них была соседка-чиновница – там у нас разве что портрет президента на кухонной стене не висел. К счастью, нам даже удалось договориться не поднимать темы политических воззрений. Сходу выяснилось, что «свите» нисколько не чужды вопросы экономии, и они постоянно отстаивают свои права на многочисленные льготы и качество сервиса с помощью своих удостоверений. Но потом всплыли другие «ведомственные» повадки. Оказалось, в моих личных вещах периодически рылись, а мои личные записи читали, что впоследствие было использовано против меня. Оттуда я тоже сбежала. Идеологические установки всё же решают.

Сбежала жить с подругой детства. Да-да, мы знакомы с первого класса, вместе прошли немало, и, кажется, можем высказать друг другу любые взаимные претензии и обиды. Мы прекрасно уживаемся в совместных вылазках куда-либо, посещаем мероприятия, мы легко предоставляем друг другу ночлег при необходимости на срок до недели... Но как только нам пришлось совместно снимать квартиру, мы поссорились и разбежались в разные стороны. Чтобы снова помириться, дружить и прекрасно взаимодействовать во всех других ситуациях. Запомните: ваша многолетняя трепетная дружба и взаимопонимание вовсе не будут залогом успешной совместной жизни. Даже наоборот: чтобы сохранить дружбу, живите подальше и ходите друг к другу в гости.

Но все же моя персональная вишенка на торте – лесбиянка-алкоголичка. Мы дружили в юности, у нас было общее увлечение, общая компания. Через десять лет, в течение которых общаться почти не приходилось, мы совпали в поисках квартиры. Я подумала, что неплохо её знаю – почему бы и нет? Решающее слово тогда было за мной.

Фото: Дина Литовски

Но, как оказалось, к этому времени моя подруга юности превратилась в матёрую гомосексуалку с алкогольной зависимостью. Она постоянно таскала с собой фляжку сорокаградусными напитками и прикладывалась к ней в течение дня, вечером «догонялась» и засыпала, забывая выключить свет и телевизор, но в шесть утра вставала неизменно бодрой, чтобы к восьми успеть на работу. И так каждый день, кроме выходных. Временами у нас случались хорошие моменты, и мы вели долгие философские беседы, но чаще она часами разговаривала сама с собой. Время от времени она грозилась затащить в постель и меня – тут я, конечно, смеялась, но было немного не по себе от слов этой крепкой и жилистой дамы. Действо «водила женщин» в данном случае выглядело не обременительно, а скорее пикантно, и меня не очень волновало, пока не нарушало мои личные границы. Каплей, переполнившей чашу терпения, стала ситуация, когда вечером пятницы мне пришлось вызывать скорую (без её участия тут не обошлось), а она, будучи уже очень пьяной, стала учить врачей жизни и мешать их работе. Стоит ли говорить, что вместе мы больше не живем?

Уж точно не мне давать советы, но основной вывод: с соседями главное – приятие друг друга в ключевых бытовых моментах. С одной стороны, вы можете пересекаться только на кухне раз в сутки, а с другой – человек, с которым вы делите уборную, разделял ваши ценности, а не утаптывал их. Лично я снова перешла на следующий уровень. Несмотря на то, что я уже могу бесшумно передвигаться по квартире, одновременно держать в поле зрения множество вещей и на лету подхватывать предметы, я уже готова недоедать, но жить в одиночестве. А может, я уже просто слишком стара для выяснения этих квартирных вопросов и страданий. Если вдруг мне и придётся когда-либо еще решиться на совместный съём квартиры, то моим flatmate или sharemate станет только гей. Никакого сексизма. Просто я уже пробовала. Они чуткие, заботливые, и с ними как-то особенно безопасно.

Заметили ошибку в тексте – выделите её и нажмите Ctrl+Enter